Питерский концерт группы Gorefest/ VOL 2

Звук сразу дал повод еще раз вспомнить, что привезенная команда не только европейского, но и мирового уровня и как попало сама себе звучать не позволит. С этой установкой была собрана максимально боеспособная дэтовая машина утверждения всего, что сочтет нужным послать в массы Ян-Крис Де Койер. Две гитары сразу же погрузили в атмосферу истинного, ортодоксального дэта, который единовременно глушил все мелкие помыслы в человеке и объединял собравшихся чувством соприсутствия, ощущением величия суровой металической красоты. Концентрированность грувовых риффов неизменно напоминала о том, что перед нами группа, никогда и ни в коей мере не примерявшая на себя ярлык мэйнстрима: с одинаковым напором и тяжестью звучали песни совершенно разных периодов творчества Gorefest.

Эд Уорби продемонстрировал не столько драйвовую, сколько традиционно умную и разнообразную свою игру, с замечательно выведенными бас-бочками, ультимативными брэйками и прочими прелестями драм-кухни профессионала. Ян-Крис не давал басу тонуть в потоке других инструментов: он, естественно, не стал Клиффом Бертоном или еще каким-нибудь более прогрессивным музыкантом на вечер, но как носитель вокальных партий держал одну руку и на инструментальном пульсе. С восхитительной (правило: не стоит жалеть эпитетов, если объект изображения того достоин) мощи вокала правомерно отсчитывать начало того впечатления, которое, можно быть уверенным, произвели голландцы на питерскую публику. Суровый командный голос Де Койера в сочетании с его же монументальной и невозмутимой позой капитана, гордо держащего в руках бесхитростный, но необходимый в музыкальном быту инструмент – вот из чего складывалась харизма лидера, и не требовалось никакого особенно энергичного передвижения по залу, чтобы металхэдам передавался весь тот социально заостренный идейно-политический заряд, которым и славится этот коллектив. Нет, Ян-Крис не стоял истуканом, а эффектно раскачивался со своей бас-гитарой (с чем-то другим его представить невозможно, настолько он с ней сроднился), направлял ее куда-то вверх… но его голосовые послания были предназначены не для какой-то абстрактной неизвестности, а единственно возможному адресату – живо реагирующей на все публике. А вниманием голландская формация обделена уж точно в этот вечер не была… Гитаристы по понятным причинам были более свободны от статики; в частности, Франк Хартхорн мог бы позволить себе раскрепощенное хаеротрясение, благо исполнял в большинстве своем ритм-гитарные партии, но все-таки не усердствовал с этим (как и со скримоподобными вокалами). Будевин Бонебаккер, и так по внешнему виду дающий несколько очков вперед среднестатистическому интеллигентному металлисту (не без эстетской мизантропии во взгляде), выглядел «в действии» еще более сосредоточенным, хотя легкие движения головой не мог себе не позволить. На согласованность работы двух гитаристов пожаловаться было нельзя, уж кто-кто может позволить себе расхлябанность, но только не эти парни. При этом Бонебаккер отлично справлялся с соло-партиями, но более искусные (ориентированные на классический рок и на блюз) соло позднего периода звучали иногда не настолько хорошо, как те, что были придуманы еще в эпоху пресловутого «честного» дэта (хотя более всего запомнилась именно душевная работа с «La Muerte» – “You Could Make Me Kill”). Естественно, то, к чему испытали тягу Gorefest на своем последнем альбоме, а именно: таинственные и зловещие, а иногда и меланхоличные, гитарные проигрыши – тоже нужно было кому-то представлять, и это опять-таки взял на себя Бонебаккер (тут же отметим, что и холодные декламационные вставки, к которым и подавались на закуску эти гитарные интерлюдии, имели место быть).
Уже не раз упоминавшийся (и поделом!) Эд Уорби при своем небольшом росте никак не мог возвышаться над ударной установкой, а задымление тем более не давало ему шансов быть хорошо видимым, но поток громокипящих партий, вылетавших одна за другой (по доброй традиции барабанщик ими не злоупотребляет, но стучит каждый раз, как в последний, самоотверженно), доказывал, что встречают по одежке, а провожают по продемонстрированному результату и вызванным эмоциям…

Визуальное обрамление выступления соответствовало минимальным изыскам, без которых нельзя было обойтись музыкантам такой культовой группы: часто их с головой окутывал дым, а во время бластбита и прочих сотрясающих пространство сбивок три черные тени впечатляюще вырисовывались на мерцающем сине-белом фоне. Что касается эпатажа со стороны публики, то тут все было бело и пушисто (как и на месячной давности концерте Napalm Death): слэм в первых рядах не выходил за границы здравого смысла (больше всего запомнился отклик, найденный группой у публики посредством песни “Revolt”), а стэйдждайвинга как такового не было (за исключением одного, удачного, случая).